15 мая 2022, Понедельник
Ключевые тренды в развитии крупнейших компаний российской цифровой экономики
Число цифровых экосистем растет на российском рынке с каждым годом: теперь это не только привычные Сбер, Яндекс и ВК, но и целый ряд других крупных компаний, развивающих свои экосистемы. От экосистем ждут ответственного отношения к своей роли на рынке, большей публичности в сфере технологического развития и дальнейшего расширения ESG-повестки. Эксперты предостерегают от последствий «железного кулака регулирования» и надеются на разумное саморегулирование цифровых экосистем.
Об исследовании:
Энтузиасты Российской ассоциации по связям с общественностью провели исследование, направленное на оценку восприятия различными целевыми аудиториями IT-отрасли в России и основных отечественных цифровых экосистем. Полевое исследование проходило в январе 2022 года в формате экспертных интервью. Беседы с экспертами охватили такие вопросы, как: восприятие IT-отрасли и её участников; основные тренды в развитии крупных цифровых компаний, восприятие репутации и коммуникаций компаний; социальная ответственность компаний, их влияние на общество и национальную экономику.
В ходе исследования опрошено 60 респондентов, представляющих следующие целевые аудитории: регуляторы IT-отрасли, инвестиционные аналитики, эксперты в области IT и интернет, журналисты, представители крупных компаний из различных отраслей экономики, представители вузов.
Об исследовании:
Энтузиасты Российской ассоциации по связям с общественностью провели исследование, направленное на оценку восприятия различными целевыми аудиториями IT-отрасли в России и основных отечественных цифровых экосистем. Полевое исследование проходило в январе 2022 года в формате экспертных интервью. Беседы с экспертами охватили такие вопросы, как: восприятие IT-отрасли и её участников; основные тренды в развитии крупных цифровых компаний, восприятие репутации и коммуникаций компаний; социальная ответственность компаний, их влияние на общество и национальную экономику.
В ходе исследования опрошено 60 респондентов, представляющих следующие целевые аудитории: регуляторы IT-отрасли, инвестиционные аналитики, эксперты в области IT и интернет, журналисты, представители крупных компаний из различных отраслей экономики, представители вузов.
Экосистемные компании России: кто они?
По мнению респондентов, крупнейшими IT-компаниями российского рынка, которые претендуют на статус экосистем, на сегодняшний день являются Яндекс, VK, Сбер, Тинькофф, МТС, OZON, а также международные Alphabet (владеет брендом Google) и Meta (бренды Facebook, WhatsApp, Instagram). Помимо них «новичками» в строительстве экосистем называют Авито, X5, Wildberries, Газпром, Альфа-банк, Магнит, Мегафон, ВТБ.
Интересно, что почти половина респондентов исследования считает, что создание «экосистемных» предложений и продуктов — основной тренд развития крупнейших ИТ-компаний.
Интересно, что почти половина респондентов исследования считает, что создание «экосистемных» предложений и продуктов — основной тренд развития крупнейших ИТ-компаний.
Цифровые экосистемы: сходства и различия
Российские экосистемы в настоящий момент существенно отличаются друг от друга, потому что сильно зависят от «якорных» бизнесов (банкинг, поиск, ритейл и т. д.) и поэтому собирают непохожие друг на друга наборы сервисов. Как итог, экосистемные цифровые компании конкурируют между собой лишь в отдельных отраслях. В то же время, о тотальной конкуренции, например, Яндекса и Сбера, или МТС и VK пока что говорить не приходится.
Вместе с тем, респондентами выделяются и общие черты экосистем. Чтобы считаться таковыми, IT-компании должны обладать не только симбиотичностью (комплементарностью) сервисов, но и их бесшовной интеграцией.
Существенная разница в наборах сервисов у российских цифровых экосистем требует от них нетривиальных усилий для обеспечения синергии. Различный отраслевой и продуктовый генезис экосистемных компаний позволяет посмотреть на российскую ИТ-отрасль как на инкубатор для смелых экспериментов с самыми разными бизнес-моделями.
Среди необычных решений респонденты называют путь МТС, который развивает «интернет вещей», технологии, ориентированных на b2b сегмент. Компания совместно с широкой сетью партеров расширяет интеграционную платформу, которая сможет многое предоставить бизнесу и хранение данных, и различные темы, связанные с colocation, и т. д. В этом регуляторы видят большой потенциал дальнейшего развития.
Главным отличием и одновременно выгодным преимуществом экосистемы VK является портфель социальных сетей и мессенджеров. Благодаря ему она стремится выстроить уникальную для России систему интеграции с другими сервисами: например, доставки и маркетплейсовых инструментов совместно с AliExpress.
Вместе с тем, респондентами выделяются и общие черты экосистем. Чтобы считаться таковыми, IT-компании должны обладать не только симбиотичностью (комплементарностью) сервисов, но и их бесшовной интеграцией.
Существенная разница в наборах сервисов у российских цифровых экосистем требует от них нетривиальных усилий для обеспечения синергии. Различный отраслевой и продуктовый генезис экосистемных компаний позволяет посмотреть на российскую ИТ-отрасль как на инкубатор для смелых экспериментов с самыми разными бизнес-моделями.
Среди необычных решений респонденты называют путь МТС, который развивает «интернет вещей», технологии, ориентированных на b2b сегмент. Компания совместно с широкой сетью партеров расширяет интеграционную платформу, которая сможет многое предоставить бизнесу и хранение данных, и различные темы, связанные с colocation, и т. д. В этом регуляторы видят большой потенциал дальнейшего развития.
Главным отличием и одновременно выгодным преимуществом экосистемы VK является портфель социальных сетей и мессенджеров. Благодаря ему она стремится выстроить уникальную для России систему интеграции с другими сервисами: например, доставки и маркетплейсовых инструментов совместно с AliExpress.
Цифровые экосистемы: влияние на экономику и общество
Благодаря своему масштабу цифровые экосистемы могут оказывать существенное влияние не только на отдельные отрасли, но и на экономику страны в целом.
Например, эксперты из аудитории «Регуляторы IT-отрасли», видят экосистемы «локомотивами цифровой трансформации» отечественной бизнес-среды, которые ускоряют развитие и внедрение новых технологий в экономические процессы в значимом для всего рынка масштабе. Эксперты также подчеркивают их инновационный потенциал, а также широкие возможности венчурного инвестирования.
Кроме того подчеркивается, что в результате деятельности экосистем, как правило, повышается качество услуг для потребителей, и, что особенно важно, возникают и тиражируются в масштабе страны абсолютно новые практики потребления услуг.
По мнению части респондентов, сегодня экосистемы могут пользоваться отсутствием регуляторных ограничений, стараются «успеть заработать как можно больше», и видят в этом риски. В частности, наиболее часто упоминавшийся экспертами риск неконтролируемого развития экосистем связан с возможностями концентрации исключительной «рыночной силы». Он означает возможность экосистем диктовать условия зависимым партнёрам, а также устанавливать собственные правила игры для целых отраслей.
Однако реализация этого риска чревата и для самих экосистемных компаний, так как реакция государства будет предсказуемой: регулирование экосистем станет всесторонним, и от этого решения пострадают все. Поскольку «у государства скальпеля нет, у него только топор».
Признавая значимость государственного надзора за развитием экосистемных компаний, эксперты, вместе с тем, считают, что избыточное внимание государства может сказаться на эффективности решений, обусловленных бизнес-логикой компаний.
По этой причине оптимальным решением, которое позволит обеспечить баланс интересов, эксперты называют саморегулирование.
Например, эксперты из аудитории «Регуляторы IT-отрасли», видят экосистемы «локомотивами цифровой трансформации» отечественной бизнес-среды, которые ускоряют развитие и внедрение новых технологий в экономические процессы в значимом для всего рынка масштабе. Эксперты также подчеркивают их инновационный потенциал, а также широкие возможности венчурного инвестирования.
Кроме того подчеркивается, что в результате деятельности экосистем, как правило, повышается качество услуг для потребителей, и, что особенно важно, возникают и тиражируются в масштабе страны абсолютно новые практики потребления услуг.
По мнению части респондентов, сегодня экосистемы могут пользоваться отсутствием регуляторных ограничений, стараются «успеть заработать как можно больше», и видят в этом риски. В частности, наиболее часто упоминавшийся экспертами риск неконтролируемого развития экосистем связан с возможностями концентрации исключительной «рыночной силы». Он означает возможность экосистем диктовать условия зависимым партнёрам, а также устанавливать собственные правила игры для целых отраслей.
Однако реализация этого риска чревата и для самих экосистемных компаний, так как реакция государства будет предсказуемой: регулирование экосистем станет всесторонним, и от этого решения пострадают все. Поскольку «у государства скальпеля нет, у него только топор».
Признавая значимость государственного надзора за развитием экосистемных компаний, эксперты, вместе с тем, считают, что избыточное внимание государства может сказаться на эффективности решений, обусловленных бизнес-логикой компаний.
По этой причине оптимальным решением, которое позволит обеспечить баланс интересов, эксперты называют саморегулирование.
Экосистемы в контексте повестки устойчивого развития
ESG-повестка применительно к экосистемам имеет значение за счет их масштаба, и может позволять находить точки консенсуса между обществом и экосистемами.
Так, участие в развитии образования в стране со стороны Сбера и Яндекса могло бы решать проблему квалифицированных кадров для компаний, а кроме того, позволяло бы внедрять компаниям новые продукты, создавать дополнительный спрос. Развивать разные форматы занятости, в том числе и инклюзивные, для людей с инвалидностью.
Вопрос квалифицированных кадров и цифровых навыков в принципе стоит в стране достаточно остро, и респонденты отмечают, что развитие этих направлений в образовании на руку как конкретным компаниям, так и рынку, обществу и государству в целом.
В этом контексте упоминались, в частности, усилия Сбера с инициативой «Школа 21», которая развивает образование, в том числе, и с упором на регионы.
Однако встречается мнение, что взаимодействие с государством напрямую в этом вопросе может восприниматься бизнесом как прямая дополнительная нагрузка — и финансовая, и ресурсная. Поэтому привлечение корпораций лучше работает через работу НКО.
Отмечается, что экосистемные компании могли бы больше говорить о ресайклинге, о переработке отходов и мусора, об экологичности используемой упаковки. Некоторые респонденты отмечают, что часто на повседневном уровне встречают такой запрос, однако мало слышат про полезные инициативы со стороны экосистем на эту тему.
В целом, говоря о социальном эффекте деятельности экосистемных компаний и коммуникациях, в которых они про себя рассказывают, респонденты считают, что у компаний есть большой потенциал для развития:
«[экосистемы могут говорить] мы даем работу миллионам, к тому же, обеспечиваем возможности частичной занятости; низкие цены [маркетплейсов], образовательные онлайн-программы — это ещё и возможность говорить о поддержке социально уязвимых слоев. То есть, можно много „пиариться“ на социалке как таковой. Однако, коммуникация о таких преимуществах экосистем для общества очень слабая, все почему-то стесняются рассказывать, что они молодцы, считается, наверное, что это неприлично..»
Наконец, эксперты считают, что российские экосистемные компании могут транслировать обществу поводы для гордости за страну, подтверждая, что страна делает существенные успехи в развитии цифровых технологий и их распространении в самых разных сегментах экономики и социальной сферы.
Так, участие в развитии образования в стране со стороны Сбера и Яндекса могло бы решать проблему квалифицированных кадров для компаний, а кроме того, позволяло бы внедрять компаниям новые продукты, создавать дополнительный спрос. Развивать разные форматы занятости, в том числе и инклюзивные, для людей с инвалидностью.
Вопрос квалифицированных кадров и цифровых навыков в принципе стоит в стране достаточно остро, и респонденты отмечают, что развитие этих направлений в образовании на руку как конкретным компаниям, так и рынку, обществу и государству в целом.
В этом контексте упоминались, в частности, усилия Сбера с инициативой «Школа 21», которая развивает образование, в том числе, и с упором на регионы.
Однако встречается мнение, что взаимодействие с государством напрямую в этом вопросе может восприниматься бизнесом как прямая дополнительная нагрузка — и финансовая, и ресурсная. Поэтому привлечение корпораций лучше работает через работу НКО.
Отмечается, что экосистемные компании могли бы больше говорить о ресайклинге, о переработке отходов и мусора, об экологичности используемой упаковки. Некоторые респонденты отмечают, что часто на повседневном уровне встречают такой запрос, однако мало слышат про полезные инициативы со стороны экосистем на эту тему.
В целом, говоря о социальном эффекте деятельности экосистемных компаний и коммуникациях, в которых они про себя рассказывают, респонденты считают, что у компаний есть большой потенциал для развития:
«[экосистемы могут говорить] мы даем работу миллионам, к тому же, обеспечиваем возможности частичной занятости; низкие цены [маркетплейсов], образовательные онлайн-программы — это ещё и возможность говорить о поддержке социально уязвимых слоев. То есть, можно много „пиариться“ на социалке как таковой. Однако, коммуникация о таких преимуществах экосистем для общества очень слабая, все почему-то стесняются рассказывать, что они молодцы, считается, наверное, что это неприлично..»
Наконец, эксперты считают, что российские экосистемные компании могут транслировать обществу поводы для гордости за страну, подтверждая, что страна делает существенные успехи в развитии цифровых технологий и их распространении в самых разных сегментах экономики и социальной сферы.
Другие материалы раздела